У Юлии Кириковой сын погиб более года назад, в октябре. После этой страшной потери она решила стать волонтером и на благотворительной основе шить постельное белье для госпиталей Ростова, куда пребывают раненые в особо большом количестве, и где из-за большого потока на счету каждый набор белья. Раньше она работала продавцом в продуктовом магазине, но после всего пережитого пока не может вернуться в привычное русло жизни.
– На момент гибели моему сыну было 29 лет. А в этом году был бы юбилей, 30 лет. Максим погиб под Херсоном. Их взвод, всего из семи человек, оставили держать оборону, из оружия у них было две гаубицы. Меня он держал в неведении и старался не расстраивать до последнего, а вот с сестрой моей делился. Накануне ночью он позвонил моей сестре и сказал: «Всё, нас окружают, мы отсюда не выберемся».
— А подмоги нельзя было ниоткуда дождаться?
— Нет, видимо, не было такой возможности. Под утро он писал жене, прощался с ней. Я ему звонила с 11 утра, мы периодически переписывались. И он мне писал, что все у них нормально. Я спрашивала, как вы едите? Как спите? Холодно по ночам? Он спокойно на всё отвечал.
И только после двенадцати дня вдруг написал: «Мама, обстановка тяжелая. Мы трое суток без еды и воды».
Я пишу: «Максим, все нормально будет?»
Он ответил: «Да, не переживай».
А у меня все внутри затряслось. Я вышла на кухню попить воды. Возвращаюсь – его нет в сети.
Позже мне рассказали выжившие ребята, что им пришел приказ поменять дислокацию. А вторую гаубицу заклинило, он подбежал помочь ребятам, и в это время прилетел снаряд. Пять ребят сразу насмерть, двое без ног.
Ребята костромские, десантники все.
Мы сами с Урала, с Нижнего Тагила. Он уехал в Кострому, чтобы там подписать контракт, поскольку именно там принимали в десантные войска. 25 августа он подписал контракт, 29 они пересекли границу, а 4 октября – погиб.
Сына привезли мне в цинковом гробу, и там на уровне лица было окошечко. Так редко бывает, обычно привозят в полностью закрытых гробах. Я его увидела. Чистое такое лицо, без царапинки. Я разглядела его по пояс.
— У вас ещё есть дети?
— Это мой единственный сын. Он всегда был активным, много работал. Последний раз работал в Архангельской области. Когда вернулся, созвонился с другом из Нижнетагильского спецназа. Много всего у него спрашивал, много думал и решился.
— На ваш взгляд, что для сына послужило мотивацией?
— Мы с ним разговаривали, обсуждали всё, что случилось с нашей страной. Всю эту несправедливость. Вместе посмотрели фильм «Солнцепёк». И после этого фильма он быстро принял решение. Я тоже сильно переживала, когда этот фильм смотрела. Но мне он не сказал, что пойдёт на войну. Сказал моей сестре, она его поддержала. А мне боялся сказать. Уже когда узнала, что точно пойдет, я его, единственное, попросила – «Не лезь в самое пекло, ты у меня единственный». Он ответил – «Не переживай, мам. Всё будет хорошо».
Со мной работает уже третий психолог, мысли кружат роем. «За что? Почему именно он? Как теперь жить? Где вообще мне найти сейчас хоть какой-то смысл этой жизни».
— Может быть, есть хоть какой-то ответ в том, чтобы ему жить в вашей памяти? Это ни капли не утешение. Здесь ни одно слово вам не будет утешением, и понимаю, что все слова для вас сейчас – как река.
— Утешение приходит, но какое-то сиюминутное, когда на что-то отвлекаюсь. Но потом снова «накрывает». Я только что кино смотрела, про снайперов, наревелась. В каждом герое, в каждом военном вижу своего сына. Но как-то отстраненно что ли, потому что меня это уже вроде как, к сожалению, не касается.
— Вы с внуками видитесь?
— Да, видимся. Внучка, она внешне так похожа на сына, часто плачет. Сейчас ей восемь лет. На момент гибели отца ей было семь. У неё нет истерики, да и не было, когда сказали, что папа погиб. Она садится в уголочек, и слёзы у неё катятся. Плачет не навзрыд, а как-то тихо. Берёт телефон, слушает его голосовые сообщения.
Внук на полтора года младше внучки. Он как-то до сих пор не принял ситуацию. Летом нам давали билеты в цирк. Звоню, говорю: «Я за вами приеду, собираетесь быстрей»
Внук спрашивает: «А папа с нами поедет?»
Мы ему говорили несколько раз, что папа погиб, но он не воспринимает эту информацию. Мы всей семьей ездим на кладбище, дети рисуют рисунки с сердечками, пишут «папа, мы тебя любим». Кладут их на могилу. Но внук тут же, буквально через час может спросить – «А когда папа приедет?»
С внучкой год занимается психолог. Она плачет все время. Сын её приучил с маленького возраста, что на каждый свой день рожденья она получает от папы букет цветов, розочки. И в этом году, когда был её день рождения, мы отдыхали в Абхазии. Она рыдала и говорила: «Завтра у меня день рождения, а папа цветы не подарит».
В Доме культуры орден мужества посмертно вручили. Собрались все его друзья. И школьники. Пусть они помнят.
Я всё думаю иногда, а могла ли я как-то повлиять на сына так, чтобы он не пошел туда? Но бесполезно, он же не мальчик. Я пыталась разговаривать с ним, говорила: «Подожди, может быть, ещё немножко, и все закончится? Говорят, у нас большая армия, это же их работа».
Ответ был – «Нет. В этой ситуации я хочу хоть что-то сделать. Нужно идти туда и помогать».
Беседовала
Елена Вербенина