Ольга улыбается, смеется, держится уверенно и дает советы. Чтобы никто не догадался, что внутри — пустота, что сын погиб. Минута, вторая разговора, и слезы душат ее так, будто похоронка пришла только сейчас.
— Мой сын — капитан. Последняя его должность была — начальник штаба гаубичных войск. Он с первых дней принял участие в военной операции, мог бы остаться в штабе, поскольку был начальником штаба, но отказался, и я его понимаю. Я сама патриотка.
Помню, мы всей семьей отдыхали за границей, и у входа в отель были вывешены флаги стран гостей, посещающих этот курорт. Но флаг России не был вывешен. Я подошла на ресепшен и спросила: «У вас разве нет русских туристов?».
Сын, тогда еще подросток, стоял рядом и нашептывал: «Мам, ну ты чего». Я попросила служащего отеля, чтобы после моего возвращения с завтрака рядом с другими флагами развевался флаг России.
Мне говорят: «Мадам, поймите, прямо сегодня это невозможно». Я отвечаю, что ничего не хочу знать. И действительно, после завтрака ко мне подошел портье и сказал: «Мадам, пожалуйста», — показал рукой на территорию с установленными флагами, где развевался флаг России.
Так вот, сын мой, Юрка, по-другому не мог поступить. С первых дней он был в зоне боевых действий, погиб он 12 августа прошлого года. Их начали обстреливать, он выводил своих солдат из-под огня, всех вывел, все живы, некоторые солдаты получили ранения, а погиб один он.
В свое время он с отличием окончил военное училище и всегда был шустрым по жизни. У него были по ранней юности «закидоны», бывало, хулиганил, но как офицер, как руководитель он был действительно очень хорош. Он пользовался уважением, его любили. Я считаю, что он был настоящим офицером.
Ему было 33 года. Осталась семья: жена и маленький сын. А сын — вылитый папа. Деловой, внешне — одно лицо. Сейчас мы живем одной семьей, решили, что так легче с горем справляться.
— Вы были на опознании?
— Нет, я попросила это сделать родственников, потому что, наверное, я бы этого не пережила. Чушь, конечно, но я придумала, что для меня он где-то там, в отъезде. И мне так легче. Я никогда не жаловалась на здоровье и в больницу никогда не обращалась. А тут все «полетело», все посыпалось. И сердце, и давление, прямо сразу.
В Центре им. Лиходея у меня произошла какая-то перезагрузка. Результат есть!
— Психологическая помощь вам была оказана?
— Была у психолога. Вообще психологом в своей семье всегда была я. Я сильная и обычно не плачу. А здесь пошла к психологу, и столько слез во мне накопилось. Допускаю, что такая помощь нужна.
В Центре такие люди, что не восстановиться невозможно. И хочется 100 раз сказать им «спасибо»!
— Часто, когда совершенно неестественно происходит так, что дети уходят из жизни раньше родителей, возникают вопросы «почему», «за что». У вас не было таких вопросов?
— Почему-то нет. Мне иногда говорят, нужно было лечь поперек порога и никуда не пускать его. Может быть, я плохая мать, но я не могла его остановить. Во-первых, он меня бы не послушал. Он офицер, ему нравилась его профессия. Он высокий такой был, красавец двухметровый, ему так форма шла. Юра гордился тем, что он военный. Я никогда не могла сказать, что если бы он сидел около меня, дома или в штабе, то ничего бы этого не случилось. Нет, не мог он поступить по-другому, он с характером. И никто ему ничего не мог сказать.
Конечно, моё сердце разрывается. Год прошел, но все как вчера. Помнить нужно из поколения в поколение про таких ребят, чтобы на их поступках новые поколения учились. В школе, где Юра учился, открыли парту героя, но я не поехала смотреть, я не смогла.
— Ваш внук скучает по папе? Понимает, что произошло?
— Ему три года, год назад было два. Трудно сказать, что именно он понимает, но он начинал говорить, потом произошел стресс, начались похороны, и он замолчал. Заговорил месяца два назад, после долгого курса у нейропсихолога. Он часто слушает звуковые сообщения, которые ему Юра присылал, когда был на фронте. Захожу его обнять, а он слушает: «Санек, привет, как дела, сыночек?»
Ему сказали, что папа погиб, но полностью он этого пока не понимает. Просто маленькой своей головой осознает, что происходит что-то ужасное. И не может полностью это осмыслить.
Беседовала Елена Вербенина